Святослав Логинов - Чёрный смерч [сборник]

Ознакомительная версия.

Что ж, значит, на головы мэнков падёт ещё один смерч, по сравнению с которым неистовство приведённого Ромаром Хобота покажется нежным ветерком, что веет над полями в мае. Конечно, стихия не разбирает, куда она наносит свои удары. Покуда преступница, осмелившаяся коснуться предвечного, не сгорит от переполнившей её мощи, удары будут приходиться на мэнков, а затем разбуженный Хоров начнёт крошить всех без разбора. За всякую победу надо платить, и люди тоже заплатят эту цену, хотят они того или нет. Когда будут рушиться горы в далёких мэнковских краях, содрогнётся земля и на берегах Великой, дохнув пламенем на чужинцев, предвечный дракон отмахом заденет и людей. «Если надо будет ради блага всего рода принести в жертву одного ребёнка…» — многие сотни детей и взрослых будут принесены в жертву ради того, чтобы не было на земле проклятого мэнковского семени. И пускай Баюн твердит, что мэнки ничем не хуже людей, а кое в чём даже и лучше, но она-то не мэнк и потому будет драться за свой народ. А пока мэнки есть на свете, людям на этой земле не жить.

Собираясь в путь, Уника сумела изгнать из души сомнения и была совершенно уверена, что сможет совершить задуманное. Кто раз видел предвечного, тот этой жути ни с чем не спутает. Значит, она сумеет найти Хорова в верхнем мире и зачерпнуть его силы. А как распорядиться обретённой силой — подскажет ненависть. Бывает ненависть слепая, та, что застилает глаза красной пеленой и заставляет совершать ошибки и непоправимые глупости. Её ненависть — зрячая. Умное зложелательство позволяет поскорбеть над могилой последнего трупоеда и бросить кусок заклятому врагу, но только после того, как заклятый враг станет безвреден. Такая ненависть рождена любовью и стоит на любви. Всемогущие предки, избавьте ваших детей от горькой необходимости испытывать подобную любовь!

После первых же шагов Уника поняла, что задача её не так проста, как представлялось вначале. Верхний мир был залит молочным туманом, видеть удавалось на два-три шага, не больше. Туман не только мешал глазам, он заложил уши, так что постука бубна было не различить в мёртвой тишине. В живом мире такой тишины не бывает. Даже в самую морозную и безветренную ночь лес, степь и море полнятся звуками. Кто-то дышит, забившись в укромину, ожидая утра и тепла, и это дыхание оживляет ночь, наполняя её тончайшими звуками. Здесь не было ничего, только белый мутный свет, из которого при каждом шаге выплывали какие-то предметы, ненадолго обретали чёткость и безмолвно исчезали за спиной.

Каждый видит верхний мир по-своему, и, разумеется, край волшебных существ не обязан быть удобным тому, кто явился без приглашения. Теперь Уника знала, что она и впрямь не сможет вернуться. Руки её, забытые у костра в нижнем мире, продолжали мучить бесполезный бубен, но как идти на его звон, если не слышишь ничего? Впрочем, йога заранее знала, что возвращаться не придётся. Главное — дойти туда. Предвечный властелин слишком огромен, если неуклонно идти, рано или поздно натолкнёшься на него. Но для этого надо идти, и Уника шла навстречу собственной гибели, с тем же отрешённым чувством, с каким ожидала некогда появления Кюлькаса.

Странно всё-таки устроен мир! Тогда, в далёкой юности Уника свято верила, что нет большего преступления, нежели разбудить предвечного, обрушив его ярость на живущих. И нет такой цели, которая оправдала бы это средство. Верит она в это и сейчас, вот только цель такая появилась — это последняя надежда на жизнь всем людским племенам. Пусть выживет каждый десятый, но пусть он выживет.

Почему-то вспомнилось проклятие умирающего мэнка: «За такие дела, за такое чёрное колдовство следа вашего не останется на земле». Что ж, чужинский колдун прав — недобрыми делами занимается йога Уника. Ну а сам он — лучше?! Во всяком случае, мэнки умирали, оставаясь мэнками. Ни она, ни Ромар, никто из людских колдунов не воровали у них душу. Вот и спрашивается, кто больше достоин жизни? В густом киселе тумана обозначились новые образы, и Уника с разгону сделала ещё три шага, прежде чем первое из бесформенных пятен обрело вещественность и йога сумела понять, что перед ней стоит Баюн. Радужно-золотые глазищи чародея пристально уставились на йогу, уши сторожко напряглись, словно Баюн был безмерно удивлён, что встретил здесь Унику. Впрочем, возможно, так оно и было, верхний мир не то место, куда открыт ход женской магии.

— Ты всё-таки решил вмешаться!.. — прошипела йога. Звериным чутьём, извечной ненавистью она угадала в смутных пятнах, маячивших за спиной северного мага, хохлатые фигуры мэнков, и на мгновение ярость едва не выхлестнула наружу. Великий миротворец всё-таки принял решение и, ради того, чтобы скорей наступил мир, выступил на стороне тех, кого счёл будущими победителями!

— Да, я решил вмешаться. — Баюн говорил на свой привычный манер, голос его звучал у колдуньи в голове, ничуть не повреждая извечную тишину верхнего мира.

— Ну что же, — Уника усилием воли сдержала слепую ненависть, загнав её в глубь сердца, — вмешивайся. Это твой выбор. Одна беда, меня уже не остановить. Что ты можешь сделать со мной здесь? Только поговорить?.. Говори.

— Остановить тебя вовсе не сложно, — меланхолично заметил Баюн. — Думаешь, я не знаю, где развела ты свой костер? И если сейчас убить тебя там, то здесь ты уже ничего не сможешь сделать. Правда, я не люблю убивать, и ты знаешь это. Говорить с тобой будут вот они, — Баюн кивнул на плечо, — а у меня есть ещё одно маленькое дело.

Баюн отшагнул в сторону и мгновенно канул в разлитом повсюду беспросветном молоке. Зато смутные тени, прежде едва обозначенные, приблизились, и Уника сумела разглядеть тех, кто пришёл вместе с древним магом. Четыре мэнка и пятеро людей, они стояли рядом, плечо к плечу. Большего бреда было невозможно представить! И крайним в этой шеренге, ближе всех к оскаленной, приготовившейся к битве йоге стоял Ромар. Почему-то Уника сразу узнала его, хотя лицо учителя изменилось, став удивительно молодым. Таким, должно быть, помнили Ромара прапрадеды.

— Ты?.. — только и смогла выдохнуть Уника.

— Вот видишь, девочка, как прихотливы земные пути, — произнёс Ромар. — Выходит, довелось нам ещё раз свидеться.

— Если это ты, а не морок, — хрипло проговорила йога, — то во имя всех предков, скажи, что происходит?

Ромар подошёл вплотную, положил ладони на плечи Унике, и та вдруг поняла, как ей всю жизнь не хватало этого прикосновения. Руки у Ромара были сильные, с тонкими пальцами, умеющими смастерить всякую вещь. Как много потерял мир, когда род людской лишился этих рук!

— Здесь не бывает мороков, а на вопросы здесь отвечают правду или не отвечают вообще. Успокойся и выслушай меня. Тебе не нужно идти к Хорову, туда пойдём мы. Поверь, мы сможем справиться лучше тебя.

Ознакомительная версия.